Выступление гитлера на немецком. Речи гитлера

Речь в Париже В конце января 1882 года, взяв по настоянию правительства заграничный отпуск, М. Д. Скобелев отправился в Париж, где у него было много друзей. Там он произнес очередную речь, вызвавшую громкий политический скандал. Это произошло 5 февраля на встрече

Соратники Немцы!

Наш народ проявляет сознание и поднимается. Этот подъем демонстрирует, что сегодня миллионы людей понимают, в грядущих выборах решается нечто большее, чем просто создание очередной коалиции! И даже большее, чем выбор нового руководства! Ибо выбор, который стоит перед нами сегодня, это уверенность или окончательный разброд! Вот два пути, которые стоят перед Германией! Один из них преобладал в течении 60 или 70 лет и показал на что он способен а на что нет! Он предпринял восстановление в соответствии с международными стандартами, независимо от его осуществления буржуазией или марксистскими партиями. Другой же путь сосредоточился на силе и резервах заключенных в нас самих в объединенной Германии в самом прямом смысле этого слова. В Германии без классов, обществ слоев или религиозных различий. В течении 13-ти лет у этой единой Германии было правительство, так сравним же предвыборную пропаганду этой Германии с ее делами и достижениями.
Как много врагов сегодня призывают свидетели различные слои германского общества. Разве крестьяне, разве рабочие, разве средний класс и ремесленники, да и все «экономическое сообщество» марширует с ними в качестве живого свидетельства их деятельности? – Нет! Вместо этого они предпочитают не распространяться об этих 13-ти годах, а обратить всю предвыборную кампанию на критику последних 6-ти недель, за которые по их словам несут ответственность Национал Социалисты! Как это стало возможным? Мы не произносили слово – ждите, это сделал рейхспрезидент, социал-демократы - центристская партия, которая выбрала его. Так почему же ответственность должны нести мы? Даже если бы это было так, я бы с готовностью взял на себя ответственность за эти 6-ть недель, но ответственность должны принимать на себя эти господа и ответственность за последние 13 лет! Теперь они заявляют, что в течении последних 13-ти лет они пытались делать только хорошее, но только якобы мы им этого не позволили! 13 лет они доказывали экономически и политически, что они способны осуществить! Страна разрушена экономически! Крестьянство уничтожено! Средний класс доведен до нищеты! Ресурсы земель и сообществ исчерпаны! Сплошные банкротства и 7 миллионов безработных! Они могут переворачивать все как угодно, но ответственность нести им! Так и должно было произойти, неужели кто-то все еще верит, что страна может достигнуть прогресса, если ее политическая жизнь разрывается во внутренней борьбе как в Германии сегодня?
Я видел предвыборные заявки всего несколько часов назад - 34 партии! 34 партии! Рабочий класс обладает собственной партией, причем ни одной, одной явно недостаточно, их должно быть 3 или 4! Буржуазия, которая более интеллигентна, нуждается в большем количестве партий! У среднего класса свои партии! У экономистов, свои! У сельских жителей свои партии, 3 или 4 не меньше! Господа домовладельцы должны с учетом своего «особого политического пути», выражать мировоззрение посредством партии! Разумеется, нельзя ни оставить без внимания других господ, которые эти дома снимают! У католиков своя партия, у протестантов тоже! Есть партия для баварцев и для жителей Tюрингии! Для Вюркенберга своя партия! И так далее. 34 партии на одну страну! И это в тот самый момент, когда перед нами стоят величайшие задачи, которые могут быть решены лишь в одном случае - когда будут собраны воедино все силы нации! Наши оппоненты называют нас, Национал-Социалистов, (особенно меня) нетерпимыми и неспособными ужиться людьми! Они обвиняют нас в том, что мы не желаем им помогать.
Один политик заострил эту тему сказав следующее: «Национал-Социалисты не являются истинными немцами поскольку отказываются сотрудничать с другими партиями»! Значит для немцев необходимо иметь 34 партии!?! Я понял одну вещь - тот господин был совершенно прав, мы не собираемся этого терпеть! И я поставил перед собой лично единственную цель - выдворить все эти 30 партий из Германии вон!
Меня вечно путают с буржуа или политиком марксистом. Мои оппоненты говорят: «Сегодня он социал-демократ, завтра просто социалист, потом коммунист и наконец синдикалист. Или сегодня демократ завтра член германской партии националистов, а потом партии экономистов». Они путают нас с собой! А перед нами стоит одна единственная задача, - фанатично и беспощадно закопать их всех в могилу! Я видел этих буржуа, которые пытаются оценивать наше Движение! Всего несколько месяцев назад я встречался в рейхсминистром внутренних дел. И вот что он сказал мне – что я должен: «распустить всех этих людей, снять с них униформу, а затем сделать из деятельность нейтральной, пацифистски – демократической».
По его мнению, они должны вообще превратиться в спортивный клуб. Потом они могут идти дальше, а меня и Национал-Социалистического Движения больше не будет! Простая формула, вот что они думают! Они не желают понять того, что происходит нечто совершенно другое - отличное от буржуазной парламентской политической партии! Это Движение невозможно распустить! А его члены все больше становятся похожи на солдат «под давлением»! Истинную Германию, которая открыла наше Движение нельзя просто так взять и спихнуть с дороги! Есть буржуазный политик, который заявляет – «непременно добьюсь уничтожения Национал-Социализма, а потом я вернусь к тому, с чего начинал». Вот, что они думают! И это потому, что просто не понимают, что наше Движение держится на том, что просто невозможно уничтожить! До того как объявились эти 30 партий, был германский Народ! После того, как они исчезнут, Народ по-прежнему останется! И мы не желаем быть всего лишь представителями какого-либо рода деятельности, класса, религии, территории! Мы хотим показать германскому Народу, что нет жизни без Справедливости, а Справедливости без Власти, Власти без Силы, а вся Сила находится внутри нашего Народа.

Мне бы так научиться... Вообще я часто пребываю в состоянии Белой зависти, когда читаю работы Фюрера. Особенно речи. Ведь известно, как магически действовало на нацию его ораторское искусство.

Депутаты германского Рейхстага!

В течение долгого времени мы страдали от ужасной проблемы, проблемы созданной Версальским диктатом, которая усугублялась, пока не стала невыносимой для нас. Данциг был — и есть германский город. Коридор был — и есть германский. Обе эти территории по их культурному развитию принадлежат исключительно германскому народу. Данциг был отнят у нас, Коридор был аннексирован Польшей. Как и на других германских территориях на востоке, со всеми немецкими меньшинствами, проживающими там, обращались всё хуже и хуже. Более чем миллион человек немецкой крови в 1919-20 годах были отрезаны от их родины.

Как всегда, я пытался мирным путём добиться пересмотра, изменения этого невыносимого положения. Это — ложь, когда мир говорит, что мы хотим добиться перемен силой. За 15 лет до того, как национал-социалистическая партия пришла к власти, была возможность мирного урегулирования проблемы. По свой собственной инициативе я неоднократно предлагал пересмотреть эти невыносимые условия. Все эти предложения, как вы знаете, были отклонены — предложения об ограничении вооружений и, если необходимо, разоружении, предложения об ограничении военного производства, предложения о запрещении некоторых видов современного вооружения. Вы знаете о предложениях, которые я делал для восстановления германского суверенитета над немецкими территориями. Вы знаете о моих бесконечных попытках, которые я предпринимал для мирного урегулирования вопросов с Австрией, потом с Судетской областью, Богемией и Моравией. Все они оказались напрасны.

Невозможно требовать, чтобы это невозможное положение было исправлено мирным путём, и в то же время постоянно отклонять предложения о мире. Так же невозможно говорить, что тот, кто жаждет перемен для себя, нарушает закон — ибо Версальский диктат — не закон для нас. Нас заставили подписать его, приставив пистолет к виску, под угрозой голода для миллионов людей. И после этого этот документ, с нашей подписью, полученной силой, был торжественно объявлен законом.

Таким же образом я пробовал решить проблему Данцига, Коридора, и т.д., предлагая мирное обсуждение проблем. То, что проблемы быть решены, ясно. Нам также ясно, что у западных демократий нет времени и нет интереса решать эти проблемы. Но отсутствие времени — не оправдание безразличия к нам. Более того, это не может быть оправданием безразличия к тем. кто страдает больше всего.

В разговоре с польскими государственными деятелями я обсуждал идеи, с которыми вы знакомы по моей последней речи в Рейхстаге. Никто не может сказать, что это было невежливо, или, что это было недопустимое давление. Я, естественно, сформулировал наконец германские предложения. Нет на свете ничего более скромного и лояльного, чем эти предложения. Я хотел бы сказать всему миру, что только я мог сделать такие предложения, потому что знал, что, делая такие предложения, я противопоставляю себя миллионам немцев. Эти предложения были отвергнуты. Мало того, что ответом сначала была мобилизация, но потом и усиление террора и давления на наших соотечественников и с медленным выдавливанием их из свободного города Данцига — экономическими, политическими, а в последние недели — военными средствами.

Польша обрушила нападки на свободный город Данциг. Более того, Польша не была готова уладить проблему Коридора разумным способом, с равноправным отношениям к обеим сторонам, и она не думала о соблюдении её обязательств по отношению к нацменьшинствам.

Я должен заявить определённо: Германия соблюдает свои обязательства; нацменьшинства, которые проживают в Германии, не преследуются. Ни один француз не может встать и сказать, что какой-нибудь француз, живущий в Сааре, угнетён, замучен, или лишен своих прав. Никто не может сказать такого.

В течение четырех месяцев я молча наблюдал за событиями, хотя и не прекращал делать предупреждения. В последние несколько дней я ужесточил эти предупреждения. Три недели назад я проинформировал польского посла, что, если Польша продолжит посылать Данцигу ноты в форме ультиматумов, если Польша продолжит свои притеснения против немцев, и если польская сторона не отменит таможенные правила, направленные на разрушение данцигской торговли, тогда Рейх не останется праздным наблюдателем. Я не дал повода сомневаться, что те люди, которые сравнивают Германию сегодняшнюю с Германией прежней, обманывают себя.

Была сделана попытка оправдать притеснения немцев — были требования, чтобы немцы прекратили провокации. Я не знаю, в чём заключаются провокации со стороны женщин и детей, если с ними самими плохо обращаются и некоторые были убиты. Я знаю одно — никакая великая держава не может пассивно наблюдать за тем, что происходит, длительное время.

Я сделал еще одно заключительное усилие, чтобы принять предложение о посредничестве со стороны Британского Правительства. Они не хотят сами вступать в переговоры, а предложили, чтобы Польша и Германия вошли в прямой контакт и ещё раз начали переговоры.

Я должен заявить, что я согласился с этими предложениями, и я готовился к этим переговорам, о которых вам известно. Два дня кряду я сидел со своим правительством и ждал, сочтет ли возможным правительство Польши послать полномочного представителя или не сочтет. Вчера вечером они не прислали нам полномочного представителя, а вместо этого проинформировали нас через польского посла, что всё ещё раздумывают, подходят ли для них британские предложения. Польское Правительство также сказало, что сообщит Англии своё решение.

Депутаты, если бы Германское Правительство и его Фюрер терпеливо бы сносили такой обращение с Германией, то заслуживали бы лишь исчезновения с политической сцены. Однако не прав окажется тот, кто станет расценивать мою любовь к миру и мое терпение как слабость или даже трусость. Поэтому я принял решение и вчера вечером проинформировал британское правительство, что в этих обстоятельствах я не вижу готовности со стороны польского правительства вести серьезные переговоры с нами.

Эти предложения о посредничестве потерпели неудачу, потому что то время, когда они поступили, прошла внезапная польская всеобщая мобилизация, сопровождаемая большим количеством польских злодеяний. Они повторились прошлой ночью. Недавно за ночь мы зафиксировали 21 пограничный инцидент, прошлой ночью было 14, из которых 3 были весьма серьёзными. Поэтому я решил прибегнуть к языку, который в разговоре с нами поляки употребляют в течение последних месяцев. Эта позиция Рейха меняться не будет.

Я бы хотел, прежде всего поблагодарить Италию, которая всегда нас поддерживала. Вы должны понять, что для ведения борьбы нам не потребуется иностранная помощь. Мы выполним свою задачу сами. Нейтральные государства уверили нас в своём нейтралитете, так же, как и мы гарантируем их нейтралитет с нашей стороны.

Когда государственные деятели на Западе заявляют, что это идёт вразрез их интересам, я только могу сожалеть о таких заявлениях. Это не может ни на мгновение смутить меня в выполнении моих обязанностей. Что более важно? Я торжественно уверил их, и я повторяю это — мы ничего не просим от западных государств и никогда ничего не попросим.

Я объявил, что граница между Францией и Германией — окончательна. Я неоднократно предлагал Англии дружбу и, если необходимо, самое близкое сотрудничество, но такие предложения не могут быть только односторонними. Они должны найти отклик у другой стороны. У Германии нет никаких интересов на Западе, наши интересы кончаются там, где кончается Западный Вал. Кроме того, у нас и в будущем не будет никаких интересов на западе. Мы серьёзно и торжественно гарантируем это и, пока другие страны соблюдают свой нейтралитет, мы относимся к этому с уважением и ответственностью.

Я особенно счастлив, что могу сообщить вам одну вещь. Вы знаете, что у России и Германии различные государственные доктрины. Этот вопрос единственный, который было необходимо прояснить. Германия не собирается экспортировать свою доктрину. Учитывая тот факт, что и у Советской России нет никаких намерений экспортировать свою доктрину в Германию, я более не вижу ни одной причины для противостояния между нами. Это мнение разделяют обе наши стороны. Любое противостояние между нашими народами было бы выгодно другим. Поэтому мы решили заключить договор, который навсегда устраняет возможность какого-либо конфликта между нами. Это налагает на нас обязательство советоваться друг с другом при решении некоторых европейских вопросов. Появилась возможность для экономического сотрудничества и, прежде всего, есть уверенность, что оба государства не будут растрачивать силы в борьбе друг с другом. Любая попытка Запада помешать нам потерпит неудачу.

В то же время я хочу заявить, что это политическое решение имеет огромное значение для будущего, это решение — окончательное. Россия и Германия боролись друг против друга в Первую мировую войну. Такого не случится снова. В Москве этому договору рады также, как и вы рады ему. Подтверждение этому — речь русского комиссара иностранных дел, Молотова.

Я предназначен, чтобы решить: первое — проблему Данцига; второе — проблему Коридора, и третье — чтобы обеспечить изменение во взаимоотношениях между Германией и Польшей, которая должна гарантировать мирное сосуществование. Поэтому я решил бороться, пока существующее польское правительство не сделает этого, либо пока другое польское правительство не будет готово сделать это. Я решил освободить германские границы от элементов неуверенности, постоянной угрозы гражданской войны. Я добьюсь, чтобы на восточной границе воцарился мир, такой же, как на остальных наших границах.

Для этого я предприму необходимые меры, не противоречащие предложениям, сделанным мною в Рейхстаге для всего мира, то есть, я не буду воевать против женщин и детей. Я приказал, чтобы мои воздушные силы ограничились атаками на военные цели. Если, однако, враг решит, что это даёт ему карт-бланш, чтобы вести войну всеми средствами, то получит сокрушающий зубодробительный ответ.

Прошедшей ночью польские солдаты впервые учинили стрельбу на нашей территории. До 5.45 утра мы отвечали огнем, теперь бомбам мы противопоставим бомбы. Кто применяет боевые газы, пусть ждёт, что мы применим их тоже. Кто придерживается правил гуманной войны, может рассчитывать, что мы сделаем то же самое. Я буду продолжать борьбу против кого угодно, пока не будут обеспечены безопасность Рейха и его права.

Прошло шесть лет, как я тружусь на благо германской обороны. Более 90 миллиардов потрачено за это время на вооружённые силы. Они теперь лучше экипированы и несравнимы с тем, какими они были в 1914 году. Моя вера в них непоколебима. Когда я создавал эти силы, и теперь, когда я призываю германский народ к жертвам и, если необходимо, к самопожертвованию, я имел и имею на это право, потому что сегодня я сам полностью готов, как и прежде, принести себя в жертву.

Я не прошу ни от одного немца делать больше того, что я был готов все эти четыре года сделать в любое время. Не будет никаких трудностей для немцев, которым бы не подвергался и я. Вся моя жизнь принадлежит моему народу — более, чем когда-либо. Отныне я — первый солдат германского Рейха. Я снова надел форму, которая была для меня дорога и священна. Я не сниму ее до тех пор, пока не будет одержана победа, ибо поражения я не переживу.

Если что-нибудь во время борьбы случится со мной, тогда мой первый преемник — товарищ-по-партии Геринг; если что-нибудь случится с товарищем-по-партии Герингом, мой следующий преемник — товарищ-по-партии Гесс. Вы будете обязаны подчиняться им как фюрерам с такой же слепой верностью и повиновением, как мне самому. Если что-нибудь случится с товарищем-по-партии Гессом, тогда в соответствии с законом соберется сенат и выберет из числа членов сената наиболее достойного, наиболее храброго преемника.

Как национал-социалист и как немецкий солдат, я вступаю в борьбу с недрогнувшим сердцем. Вся моя жизнь — лишь бесконечная борьба во имя моего народа, его возрождения, и во имя Германии. Был только один лозунг в этой борьбе — вера в этот народ. Одно слово мне никогда не было знакомо — сдаться. Если кто-нибудь считает, что нас, возможно, ожидают трудные времена, прошу его задуматься над тем, что однажды прусский король вместе со своим до смешного малым государством противостоял крупнейшей коалиции и в ходе всего трёх сражений в конечном счете пришел к победе, ибо у него было верящее и сильное сердце, которое нужно и нам сегодня. А потому я хотел бы сразу заверить весь мир: ноябрь 1918 г. в германской истории больше не повторится никогда!

Будучи сам готов в любой момент отдать свою жизнь ее может взять кто угодно — за мой народ и за Германию, я требую того же и от каждого другого. Ну, а тот, кто думает, будто ему прямо или косвенно удастся воспротивиться этому национальному долгу, должен пасть. Нам не по пути с предателями. Тем самым все мы выражаем приверженность нашему старому принципу. Не имеет никакого значения, выживем ли мы сами, необходимо, чтобы жил наш народ, чтобы жила Германия!

Жертвы, которые требуются от нас, не больше, чем жертвы, которые делали многие поколения. Если мы создадим общество, связанное клятвенными узами, готовое ко всему, решившее никогда не сдаваться, тогда наша воля будет господствовать над любыми трудностями и лишениями. Я хочу закончить теми же словами, с которыми начал борьбу за власть над рейхом. Тогда я сказал: «Если наша воля настолько сильна что никакие трудности и страдания не могут сломить её, тогда наша воля и наша Германия будут превыше всего!».

The British War Blue Book, Misc. No. 9 (1939), Item No. 106, pp. 207-213 @ Milwakee @ «Военная литература» (militera.lib.ru), 2003. Перевод, обработка и оформление: Hoaxer ([email protected])

История с ужасающей ясностью доказывает, что каждое смешение крови арийцев с более низко стоящими народами неизбежно приводило к тому, что арийцы теряли свою роль носителей культуры.

(«Моя борьба», к. 1, гл. 11)

Все великие культуры прошлого погибли только в результате того, что творческий народ вымирал в результате отравления крови.

(«Моя борьба», к. 1, гл. 11)

Человек, не понимающий законов расового развития и пренебрегающий этими законами, сам себя лишает счастья, которым он мог бы воспользоваться. Такой человек мешает победному шествию лучшей из рас и тем самым уничтожает основную предпосылку всякого человеческого прогресса.

(«Моя борьба», к. 1, гл. 11)

Одной только степенью чистоты крови определяется подлинная сила или слабость людей.

(«Моя борьба», к. 1, гл. 12)

Народы, пренебрегающие чистотой своей расы, тем самым оказываются и от единства душевной жизни во всех ее проявлениях. Недостаточная однородность крови неизбежно приводит к недостаточному единству всей жизни данного народа; все изменения в сфере духовных и творческих сил нации являются только производным от изменений в области расовой жизни.

(«Моя борьба», к. 1, гл. 12)

Проблема расы дает нам ключ к пониманию не только всего хода мировой истории, но и всего развития общечеловеческой культуры вообще.

(«Моя борьба», к. 1, гл. 12)

Нет и не бывает никаких революций, кроме расовых: нет политических, экономических или социалистических революций, всегда и всюду есть только борьба низшей прослойки низшей расы против господствующей высшей расы, и если эта высшая раса пренебрегает законом своего существования, она проигрывает.

Ариец является Прометеем человечества. Его ясная голова была одарена божьей искрой гения, ему дано было возжечь первые огоньки человеческого разума, ему первому удалось бросить яркий луч света в темную ночь загадок природы и показать человеку дорогу к культуре, научив его таинству господства над всеми остальными живыми существами на этой земле.

(«Моя борьба», к. 1, гл. 11)

Отрицание роли различных рас в деле развития культуры неизбежно приводит к тому, что мы перестаем понимать и роль личности в этой области. Одна большая ошибка ведет за собою другую. Если мы перестаем видеть различие между расами, то это приводит в дальнейшем к игнорированию различий между отдельными народами, а затем логически и к игнорированию различий, существующих между отдельными людьми. Детище еврея Карла Маркса, учение марксизма, есть в сущности не что иное, как превращение в определенный политический символ веры этих давно уже существующих и широко распространенных превратных представлений. Изумительный политический успех марксистского учения был бы совершенно невозможен, если бы в основе марксизма не лежала эта издавна распространенная у нас извращенная идея. Отрава эта давно уже носится в воздухе. Ее разлагающему влиянию подверглись миллионы.

Не хватало только одного лица, которое оформило бы эту извращенную идею.

И вот этот один человек нашелся. Это и был Карл Маркс. Он пророчески угадал, какую разрушительную силу может представить собою этот яд. С искусством чернокнижника он создал концентрированное учение, направленное на возможно более быстрое уничтожение независимости всех свободных наций на этой земле, и все это свое ядовитое учение он поставил на службу своей собственной расе.

(«Моя борьба», к. 2, гл. 1)

Народность или, лучше сказать, раса определяется не общностью языка, а общностью крови.

(«Моя борьба», к. 2, гл. 1)

Правильный принципиальный взгляд на государство заключается в том, что государство является не целью, а средством к цели. Правда без государства нет высокой человеческой культуры, но само государство не является еще главным фактором культуры. Главным фактором последней является исключительно наличие расы, способной стать творцом культуры.

(«Моя борьба», к. 2, гл. 2)

Государство есть средство к цели. Его собственная цель состоит в сохранении и в дальнейшем развитии коллектива одинаковых в физическом и моральном отношениях человеческих существ. Это сохранение относится прежде всего только к тому ядру, которое действительно принадлежит к данной расе и обеспечивает ей развитие тех сил, которые заложены в этой расе.

Часть этого ядра будет обеспечивать сохранение физической жизни, а другая часть - содействовать дальнейшему духовному развитию. На деле одна часть создает предпосылки, необходимые для другой.

(«Моя борьба», к. 2, гл. 2)

Итак, высшей целью действительно народного государства должна быть забота о сохранении того основного расового ядра, которое одно только способно создавать культуру, дарить человечеству красоту, достоинство и все высокое. Мы, арийцы, понимаем под государством только живой организм расы, который не только обеспечивает само существование этой расы, но обеспечивает ей также возможность дальнейшего более высокого развития всех заложенных в ней способностей до степени самой высшей свободы.

(«Моя борьба», к. 2, гл. 2)

Национально-социалистическая расовая идея, и лежащие в ее основе научные знания, ни в коем случае не ведут к дискриминации или недооценке других народов. Наоборот, наша идея направлена только и исключительно на осознание задачи, поставленной перед нами самой жизнью: спасение и сохранение нашего собственного народа средствами, адекватными сложившемуся положению.

Расстояние, отделяющее наиболее примитивное человеческое существо, которое еще можно назвать человеческим существом, от наших наиболее развитых рас, не большее, чем то, которое отделяет наиболее примитивного человека от наиболее развитой обезьяны.

Нам предстоит великая задача - во имя будущего планомерно проводить расовую политику. Мы должны это делать хотя бы для борьбы с инцухтом, получившим у нас широкое распространение.

Наши расовые законы очень суровы по отношению к отдельным лицам; это правда, но их ни в коем случае нельзя оценивать, исходя из судьбы отдельного человека: я пошел на этот шаг ради будущего и его уже не омрачат бесчисленные конфликты!

Провидение создало каждого человека с неотъемлемыми расовыми признаками. и это уже само по себе отрадно. Как же нам не радоваться тому, что нам кажется прекрасным. Я стремлюсь к такому порядку вещей, когда каждый твердо знал бы о себе: он живет и умирает во имя сохранения своей расы. Задача состоит в том, чтобы воспитать в людях высочайшее уважение к тем, кто особенно отличился в борьбе за выживание расы.

Адольф Гитлер. О народе.

Как для сохранения любого человеческого общества должны быть представлены некие принципы, невзирая на то, согласны ли с этим все и каждый, так и культурный образ народа должен быть сформирован соответственно его лучшим элементам и благодаря носителям культуры, своего рода рожденным лишь для этого.

(«Моя борьба», к. 1. гл. 2)

Сила народа есть ни что иное, как единодушие и внутренние связи этого народа.

Я уверен, что народ ничто не ценит так высоко, как свою свободу и достойную жизнь.

Если народ становится многонациональным, он перестает быть хозяином своей собственной судьбы. Такой народ превращается в игрушку для чужеродных сил.

Человеческое право ломает государственное право.

Если же окажется, что тот или другой народ в своей борьбе за права человека потерпел поражение, то это значит, что он был слишком легковесен и недостоин сохраниться как целое на земле. Вечно справедливое провидение уже заранее обрекло на гибель тех, кто не обнаружил достаточной готовности или способности бороться за продолжение своего существования.

Для трусливых народов нет места на земле.

(«Моя борьба», к. 1. гл. 3)

Народы, не желающие отстаивать свою честь, раньше или позже потеряют свою свободу и независимость, что, в конце концов, будет только справедливо, ибо дрянные поколения, лишенные чести, не заслуживают пользоваться благами свободы.

Кто хочет оставаться трусливым рабом, тот не может иметь чести, ибо из-за нее ему неизбежно придется входить в столкновения с теми или другими враждебными силами.

(«Моя борьба», к. 1. гл. 6)

Глубина падения какого-либо тела всегда является мерой отдаленности данного его местонахождения от первоначального положения, в котором оно находилось раньше. Закон этот относится также к падению целых народов и государств. Но именно ввиду этого особенно большое значение получает вопрос о том, в каком положении или, лучше сказать, на какой высоте находился этот народ до начала своего падения. Только тот народ и может очень сильно и глубоко упасть, который раньше находился на более или менее исключительной высоте.

(«Моя борьба», к. 1. гл. 10)

Народ остается поверженным до тех пор, пока его голова и руки не начнут вновь действовать согласованно.

История учит нас тому, что долгая жизнь суждена лишь тем народам, в которых сохранилась воля отстаивать свою жизнь и честь перед лицом суровой реальности этого мира.

Лишь тот народ погибал, проиграв войну, для которого военное поражение бывало расплатой за внутреннюю гнилость, трусость, бесхарактерность, словом, за потерю собственного достоинства. В других случаях военное поражение скорее давало толчок к новому великому подъему, а вовсе не становилось надгробным памятником на могиле данного народа.

(«Моя борьба», к. 1. гл. 10)

Величие народа во все времена определялось общим масштабом свершений всех его великих людей.

Душа народа отличается во многих отношениях женственными чертами. Доводы трезвого рассудка на нее действуют меньше, нежели доводы чувства.

(«Моя борьба», к. 1. гл. 6)

Люди в подавляющем большинстве так по-женски настроены, что их мнениями и действиями гораздо чаще управляют чувственные восприятия, чем чистое размышление. Эти восприятия отнюдь не утонченны, они простоваты и ограничены. В них совсем нет нюансов, только позитивные или негативные понятия любви и ненависти, справедливости и несправедливости, правды и лжи: получувств не существует.

(Adolf Hitler. Ma doctrine. Paris, Fayard, 1938, p. 61, 62).

Психика широких масс совершенно невосприимчива к слабому и половинчатому. Душевное восприятие женщины менее доступно аргументам абстрактного разума, чем не поддающимся определению инстинктивным стремлениям к дополняющей ее силе. Женщина гораздо охотнее покорится сильному, чем сама станет покорять себе слабого. Да и масса больше любит властелина, чем того, кто у нее чего-либо просит. Масса чувствует себя более удовлетворенной таким учением, которое не терпит рядом с собой никакого другого, нежели допущением различных либеральных вольностей. Большею частью масса не знает, что ей делать с либеральными свободами, и даже чувствует себя при этом покинутой.

(«Моя борьба», к. 1. гл. 2)

Рядовые люди скорее верят большой лжи, нежели маленькой. Это соответствует их примитивной душе. Они знают, что в малом они и сами способны солгать, ну а уж очень сильно солгать они, пожалуй, постесняются. Большая ложь даже просто не придет им в голову.

Вот почему масса не может себе представить, чтобы и другие были способны на слишком уж чудовищную ложь, на слишком уж бессовестное извращение фактов. И даже когда им разъяснят, что дело идет о лжи чудовищных размеров, они все еще будут продолжать сомневаться и склонны будут считать, что вероятно все-таки здесь есть доля истины.

(«Моя борьба», к. 1. гл. 10)

Если какому-либо народу вдруг покажется, что ему удастся выстоять в борьбе за существование не прилагая для этого никаких целенаправленных усилий и не проявляя мужества, то пусть он тогда не жалуется, когда его одолеют нужда и страдания.

(«Программа Адольфа Гитлера», призыв на выборы 31.07.1932)

Мужчиной является только тот, кто защищает себя и других как подобает мужчине. Также и народом являются только те, кто способен, если потребуется, выступить как единый народ навстречу любым испытаниям. Это - не милитаризм, а закон самосохранения.

После ноябрьской речи 1942 г. в пивной, когда Гитлер объяснял, как он взял Сталинград, кроме нескольких маленьких площадок, и почему это не было ошибкой, следующее разъяснение ситуации - на этот раз сановникам и гауляйтерам - он дал в речи к ним от 7.02.1943. Оно известно по записи в дневнике Урсулы Бакке, которую она туда внесла со слов мужа, сановника Герберта Бакке, присутствовавшего на этом собрании. Похоже, что это первый известный случай, когда Гитлер заговорил о том, что если немецкий народ не хочет проявить достаточной воли к победе, то и пусть себе идет к черту.

Оригинал этой дневниковой записи опубликован Ирвингом (http://www.fpp.co.uk/History/Backe/UrsulaTgb_1934_1945.html : 8.2.1943 ... HB Sonntag beim Führer. Der Führer sprach. Fleisch als Erstes: Sie erleben eine Katastrophe nie dagewesenen Ausmaßes. Die Russen brachen durch, die Rumänen gaben auf, die Ungarn kämpften gar nicht erst, deutsche Soldaten von hinten hielten in dünnster Linie fünf Tage die Front an den durchbrochenen Stellen. Vier Armeen in und um Stalingrad sind verloren. Man vergleicht unsre Lage mit Kolin und Kunersdorf; hätte Friedrich der Große unsre Waffen gehabt, hätte man ihn nie den Großen genannt, denn dann hätte der Siebenjährige Krieg nur zwei Monate gedauert. Der Führer lobte wieder Speer.... Der Führer sagte noch: wenn das deutsche Volk versagt, dann ist es nicht wert, daß man für seine Zukunft kämpft, dann soll es ruhig aus sein. Eine falsche Einstellung).

Перевод:
"Воскресенье у Фюрера. Фюрер держал речь. Первым делом: "Вы очевидцы катастрофы беспрецедентных масштабов. Русские прорвались, румыны сдались, венгры и драться не пытались, немецкие солдаты пять дней тонкой линией удерживали у себя в тылу фронт в местах прорыва. Четыре армии в Сталинграде и рядом с ним погибли. Наше положение сравнивают с Колином и Кунерсдорфом; если бы Фридрих Великий имел наше оружие, его никогда и не назвали бы Великим, потому что тогда Семилетняя война уложилась бы всего в два месяца". Фюрер далее хвалил Шпеера... Фюрер еще сказал: если немецкий народ не cправляется, то он не достоин того, чтобы бороться за его будущее, тогда он должен преспокойно убираться к чертям. Неверный подход ".

Фраза про Колин и Кунерсдорф стоит в одном ряду с фразой про немецкий народ: ее смысл в контексте речи Гитлера тот, что вот, мол, досужие люди сравнивают наше поражение с поражениями Фридриха II при Кунерсдорфе и Колине. Да какой там Фридрих, куда нам до Фридриха! Если бы у Фридриха было такое оружие, как у нас, так он бы всю войну выиграл полностью в два месяца без всякого труда, его и Великим не успели бы назвать - а мы вот... Оружие у нас замечательное, спасибо, Шпеер его еще лучше сейчас нам понаделает, а вот союзнички, да и наш-то собственный народ... ну, если народ не справляется, то...

В этом всем пассаже сказалась еще и знаменитая вера Гитлера в чудо-танчики и прочее чудо-оружие. В 1942 он крайне надеялся на то, что 4 (четыре штуки) Тигра под Ленинградом окажут существенное, даже решающее влияние на ход всей операции против Ленинграда. Оперативный отдел "Л" ОКВ (т.е. Варлимонт сотоварищи) намеренно выразил иронию в адрес этой фантастики, внеся в журнал отдела фразу "Один Тигр уже выведен из строя". Оказывается, эта констатация должна была выражать неприятие отделом Л веры Гитлера в танчики. Тонкость этой иронии, конечно, так велика, что ее никто и не заметил бы, но Варлимонт счел того достойным специально разъяснить всю глубокую смысловую нагрузку этой фразы в своих мемуарах.

Кстати, в 1943 Гитлер собирался продолжать ритуальную войну против мировоззренческих крепостей СССР, потому что по его планам на кампанию 1943 г. (изложенным уже в директиве 5 ОКХ от 13.03.1943 за его, Гитлера, подписью) срезание Курского выступа (=операция Цитадель) должно было стать лишь первым этапом наступлений на Востоке (и развернуться в апреле); продолжить его должно было некоторое оттеснение советских войск за Донец (операция Пантера), а вот увенчать - взятие Ленинграда (планировавшееся на начало июля). /Оговорю хорошо известное: на Москву наступать ниоткуда, в том числе из-под Курска в случае победы там, не собирались. Напротив, по той же директиве подтверждалось осуществляемое немцами в марте очищение - по их собственной инциативе - Ржевско-Вяземского выступа, чего бы они никогда не сделали, собирайся они потом в случае успеха под Курском двигаться на Москву/. При этом Гитлер надеялся выиграть войну на Востоке в том же 1943: хотя в самой директиве об этом нет ни слова, параллельно он сказал своему начштаба Цейцлеру: "Одного мы не должны говорить - того, что, мол, в этом году мы только дадим врагу несколько толчков, а Главный Удар нанесем на следующий год. Быть может, мы выиграем войну уже в этом году!"
В самой директиве от 13.03 задачи как раз рисуются именно как такие скромные: в точности несколько толчков - без всяких разговоров о том, как эти толчки могли бы повлиять на общий ход войны. Но, как видно из приведенных слов Цейцлеру, в душе Гитлер надеялся, что этими толчками он все же приведет СССР в 1943 к полному разгрому. Сопоставляя эти надежды с самой программой действий на 1943 год, остается заключить одно: Гитлер всерьез надеялся, что под Курском он обескровит всю Советскую армию (такими надеждами он и с Геббельсом делился летом 1943), а потом добьет СССР взятием "мировоззренческой крепости Ленинград", после чего СССР, наконец, пойдет трещинами и рухнет.